Мы начинаем серию публикаций работ обладателей Гран-при конкурса ВЛАСТЬ СЛОВА. Сегодня вашему вниманию представлена работа в номинации «Филологический этюд». Автор – Артур Наилевич Хисматулин, ученик 10 класса, Восточно-Европейский лицей, г. Саратов. Консультант: Лилия Габдулнуровна Хисматулина.

Власть слова над человеком велика, только в человеческом обществе люди способны понимать друг друга с помощью слова. Вовремя сказанное слово может спасти чью-то жизнь, вернуть на путь истинный, так же как и небрежно брошенное или несказанное слово может ранить до глубины души, перевернуть судьбу. В круговороте жизни этого можно и не заметить, но в литературе слово имеет магическое значение. Может быть, поэтому, прочитав рассказ А.П.Чехова «Тоска» начинаешь думать, как отсутствие слов, так необходимых главному герою,  загоняет человека в футляр.

Именно поэтому с первых строк рассказа возникает впечатление, что герой действительно находится в футляре, то есть, обособлен от мира, заключен в некую оболочку.

«Вечерние сумерки. Крупный мокрый снег лениво кружится около только что зажжённых фонарей и тонким мягким пластом ложится на крыши, лошадиные спины, плечи, шапки» – уже начальный пейзаж навевает на читателя скуку и сон. А если проще, то тоску. Снег пластом, пусть и тонким мягким, покрывает все вокруг, в том числе и героя, создавая оболочку вокруг него.

«Извозчик Иона Потапов весь бел, как привидение» – сравнение героя именно с «привидением» не случайно. Синонимами слова «привидение» являются словосочетание «выходец с того света» или «фантом». Иначе говоря, Ионы в этом мире нет. Вернее, в физическом мире, мире людей, осталась его физическая оболочка. А его душа куда-то улетела.

«Он согнулся, насколько только возможно согнуться живому телу, сидит на козлах и не шевельнётся. Упади на него целый сугроб, то и тогда бы, кажется, он не нашёл нужным стряхивать с себя снег…» – мы еще раз убеждаемся в том, что Иону более не волнует мир внешний, физический, ему нет дела ни до чего неживого в этом мире.  

«Его лошадёнка тоже бела и неподвижна. Своею неподвижностью, угловатостью форм и палкообразной прямизною ног она даже вблизи похожа на копеечную пряничную лошадку. Она, по всей вероятности, погружена в мысль. Кого оторвали от плуга, от привычных серых картин и бросили сюда в этот омут, полный чудовищных огней, неугомонного треска и бегущих людей, тому нельзя не думать…» – первое, что бросается в глаза читателю при описании лошади Ионы – ее олицетворение. Это можно рассматривать как своеобразную предпосылку финала, когда окажется, что кроме лошади герою более никто не способен посочувствовать.

«Иона ёрзает на козлах, как на иголках, тыкает в стороны локтями и водит глазами, как угорелый, словно не понимает, где он и зачем он здесь». Слова «и больше по привычке, чем по нужде», «словно не понимает, где он и зачем он здесь» доказывают наше предположение о том, что Иона именно существует в нашем мире, живет же он в своём футляре. Но нам пока не ясно, почему он оказался отделённым от людей и как он сам относится к своей отгороженности.

По мере прочтения рассказа это становится понятно. Впервые мы что-то начинаем понимать  из диалога военного и Ионы:

Иона кривит улыбкой рот, напрягает своё горло и сипит:
— А у меня, барин, тово... сын на этой неделе помер.
— Гм!.. Отчего же он умер?
Иона оборачивается всем туловищем к седоку и говорит:
— А кто ж его знает! Должно, от горячки... Три дня полежал в больнице и помер... Божья воля.
— Сворачивай, дьявол! — раздаётся в потёмках.— Повылазило, что ли, старый пёс? Гляди глазами!

Одна из причин сразу становится понятной: смерть сына окружила героя тоской. Но дело не только в этом. Военный, да и все седоки Ионы, как мы убедимся дальше, не хотят слушать его. Именно безразличие людей к чужому горю — основная причина возникновения «футляра» Ионы. Реакция героя на малейший интерес со стороны другого человека (Иона оборачивается всем туловищем к седоку) говорит о том, что ему тягостен футляр, ему необходимо общение.

Тут мы понимаем, что причиной «футлярности» является не так горе Ионы, как невозможность разделить его с кем-либо:

Иона дёргает вожжами и чмокает. Двугривенный цена не сходная, но ему не до цены... Что рубль, что пятак — для него теперь всё равно, были бы только седоки...

Мы видим: Ионе надо излить из себя поток его горя, ведь один он с ним не справится. Иона утонет в своём горе, если не расскажет кому-либо о нем: «Иона чувствует за своей спиной вертящееся тело и голосовую дрожь горбача. Он слышит обращённую к нему ругань, видит людей, и чувство одиночества начинает мало-помалу отлегать от груди».

Чехов показывает нам, что футляр Ионы ему самому в тягость, он хочет выбраться из него, но для этого ему нужна помощь окружающих.

В  рассказе Чехов неслучайно, передавая речь героев, использует так называемый «уличный» жаргон: «тово», «помер», «кто ж его знает», «дьявол», «повылазило», «старый пёс», «Гляди глазами!», «Куда прёшь, леший?», «Куда черти несут?» «Пррава держи!», «Какие все подлецы!», «Лупи!», «Ну ты, какая есть, погоняй!», «Этак ты всю дорогу будешь ехать? Да? А по шее?», «Врёт, как скотина», «старая холера», «Ведь шею накостыляю» и тому подобное.

Обилие  слов-ругательств лишний раз показывает читателю отношение людей друг к другу. Только один «уличный» лексикон рассказа может повергнуть нас в уныние и показать истинную натуру людей, которые глубоко равнодушны друг к другу. Помощи искать у них бессмысленно.

Состояние Ионы, загнанного в «футляр» равнодушием людей, показано очень выразительно на протяжении всего рассказа.

Вернемся к уже рассмотренному нами в начале главы сравнению: «Извозчик Иона Потапов весь бел, как привидение». Автор с первых строк произведения показывает нам ненужность Ионы: его никто не замечает до того момента, как он кому-то становится нужным лишь из-за того, что седокам надо куда-то доехать, куда-то успеть. Все эти люди опаздывают, куда-то торопятся. Они  кажутся себе важными персонами, какими на самом деле не являются: военный, очевидно, низкого ранга, студенты. Иона как бы и не существует в мире. Он дышит, ест, двигается, но не живет в этом мире сознательно.

Единственное чувство, которое он испытывает, – тоска: «утихшая ненадолго тоска появляется вновь и распирает грудь ещё с большей силой». Тоска олицетворяется. Она как живое, самостоятельное существо, которое живёт, расползается в душе человека и пожирает её.

«Тоска громадная, не знающая границ. Лопни грудь Ионы и вылейся из неё тоска, так она бы, кажется, весь свет залила, но, тем не менее, её не видно. Она сумела поместиться в такую ничтожную скорлупу, что её не увидишь днём с огнём...» Интересно в данном случае одновременное использование гиперболы и литоты. Все это создает перед читателем метафорический образ живой Тоски, которая умещается в яичную скорлупу, но при этом может залить собой весь свет.

И все это время Иона пытается вырваться из своего «футляра». Обратимся в связи с этим к рассмотренному нами выше отрывку:

Иона оглядывается на седока и шевелит губами... Хочет он, по-видимому, что-то сказать, но из горла не выходит ничего, кроме сипенья.
— Что? — спрашивает военный.
Иона кривит улыбкой рот, напрягает своё горло и сипит:
— А у меня, барин, тово... сын на этой неделе помер.
— Гм!.. Отчего же он умер?
Иона оборачивается всем туловищем к седоку и говорит:
— А кто ж его знает! Должно, от горячки... Три дня полежал в больнице и помер... Божья воля.
— Сворачивай, дьявол! — раздаётся в потёмках.— Повылазило, что ли, старый пёс? Гляди глазами!

Иона пытается сказать, как он ещё думает, Человеку о своём горе, о том, что тревожит его душу. Но Человек не хочет, не желает слушать. Его это не касается, и после вопроса «Гм!.. Отчего же он умер?» сразу же следует «Сворачивай, дьявол! — раздаётся в потёмках.— Повылазило, что ли, старый пёс? Гляди глазами!», что прерывает тонкую нить взаимопонимания Ионы и Человека в военном.

Далее  в кибитку  к Ионе садятся трое молодых людей.

Длинные начинают говорить о какой-то Надежде Петровне. Иона оглядывается на них. Дождавшись короткой паузы, он оглядывается ещё раз и бормочет:

— А у меня на этой неделе... тово... сын помер!
— Все помрём...— вздыхает горбач, вытирая после кашля губы.— Ну, погоняй, погоняй! Господа, я решительно не могу дальше так ехать! Когда он нас довезёт?

Горбатый сначала философски вздыхает, на какую-то долю секунды жалея Иону, но потом его одолевает более важный для него в данной ситуации вопрос: «Когда он нас довезёт?».

Попытка же рассказать своему брату извозчику также заканчивается неудачей:

«В одном из углов поднимается молодой извозчик, сонно крякает и тянется к ведру с водой.
— Пить захотел? — спрашивает Иона.
— Стало быть, пить!
— Так... На здоровье... А у меня, брат, сын помер... Слыхал? На этой неделе в больнице... История!
Иона смотрит, какой эффект произвели его слова, но не видит ничего. Молодой укрылся с головой и уже спит. Старик вздыхает и чешется... Как молодому хотелось пить, так ему хочется говорить», – здесь Иона встречает полное безразличие к своим словам. Полное безразличие к чужому горю. Везде Иону встречает только эго людей.

— Так-то, брат кобылочка... Нету Кузьмы Ионыча... Приказал долго жить... Взял и помер зря... Таперя, скажем, у тебя жеребёночек, и ты этому жеребёночку родная мать... И вдруг, скажем, этот самый жеребёночек приказал долго жить... Ведь жалко?
Лошадёнка жуёт, слушает и дышит на руки своего хозяина...
Иона увлекается и рассказывает ей всё...» – не найдя отклика ни в одном человеке, не найдя Человека в людях, Иона под конец истории находит Человека в обычной лошади…

Жуёшь? — спрашивает Иона свою лошадь, видя её блестящие глаза.

Для Чехова глаза лошади Ионы – не просто деталь. Лошадь уже сочувствует главному герою. Видимо, она слышала и услышала Иону, когда тот пытался выговориться, вырваться, выползти из ненавистного ему футляра.  Иона «скинут» людьми в свой «футляр», так как он находится в тяжелом духовном положении, и ему необходимо выговориться. Но он не имеет для этого возможности и вынужден снова и снова лезть из глубокой ямы своего футляра. И вот он почти вылез из своей ямы, но опять падает вниз, скинутый человеческим (человеческим ли?) бездушием, равнодушием, холодностью и скрытой жестокостью.

Проанализировав данный рассказ, мы увидели, что иногда не только наличие слова может стать судьбоносным, но и отсутствие его. В данном рассказе – это олицетворение того вынужденного круга духовной замкнутости человека, образующейся как раз из-за отсутствия такого необходимого слова; из-за того, что человек не находит в людях поддержки и как следствие замыкается в себе. Если бы хоть кто-то из людей выслушал героя рассказа и сказал  ему доброе слово, может и мир был бы другим…